Сейчас, конечно, все это вспоминается с изрядной долей юмора – и события моей бурной юности, и суматошная эпоха перемен, вселившая в нас столько несбыточных надежд. Но тогда, под печальную мелодию из «Лебединого озера», страна, казалось, сжалась в предчувствии чего-то непоправимого. В тот период очень многие уже догадались в какую сторону идет ход событий, ибо даже слепые видели что СССР трещит по швам, раздираемый сепаратистами в Прибалтике и Закавказье. Впрочем, на эти регионы большинство уже махнули рукой, смирившись с понятной неизбежностью отделения этих республик, но перспектива разделения братских славянских народов вызывала понятный протест.
В начале лета 1991 года ряд лидеров общественно-политических организаций патриотической направленности был приглашен в приемную командующего Ленинградским военным округом. Мне тогда было чуть больше 20, я жил в Северной столице и как журналист активно интересовался происходящим. Попав на эту встречу в качестве представителя дружественной прессы я оказался вовлеченным в подготовку общественности к грядущим переменам, в которых армия хотела заручиться поддержкой населения. В то время всеобщее недовольство политикой Горби достигло своего апогея и создаваемое при помощи армии движение «Отчизна» имело совсем неплохие шансы на успех. Военная типография бесплатно печатала нам листовки, а командование округа предоставляла мощные звуковые установки для митингов.
О том что готовится смена власти знали и догадывались многие - еще за месяц до ГКЧП инструктор обкома КПСС Д-ев говорил мне что Горбачева будут снимать на внеочередном пленуме ЦК в ближайшее время. Однако такого поворота событий - с танками в центре Москвы и баррикадами у «Белого дома» - мало кто ожидал.
При первых же известиях о введении чрезвычайного положения, я примчался к Мариинскому дворцу, где уже заседали депутаты Ленсовета. У входа собралась небольшая толпа «революционеров» спешно рисующих обличающие ГКЧП плакаты и обсуждающих планы постройки баррикад. Сначала горячие головы предлагали остановить несколько проходящих автобусов и перевернуть их, но после первой же попытки, когда водитель с монтировкой в руке на великом и могучем русском языке разъяснил им всю тщетность их повстанческих потуг, стали искать другие варианты.
Тут по собравшейся толпе прошел слушок что со стороны Стрельны к городу движется колонна бронетехники с приказом разогнать «демократов». К слову сказать, потом выяснилось, что никакой такой колонны не существовало, кроме, разве что, в воспаленном рассудке «революционеров». Но в той истеричной атмосфере подобные слухи распространялись молниеносно, как совершенно достоверная информация.
Собравшиеся заметно приуныли, и картина стала напоминать знаменитую сцену у фонтана из «12 стульев», когда при появлении Остапа Бендера в милицейской фуражке толпа, обступившая незадачливого карманника Паниковского, стала стремительно таять на глазах. Один из депутатов Ленсовета, хорошо знавший мои симпатии, подошел и с трагическими интонациями в голосе сказал: «Радуйся Николай, ваша взяла. Танки идут к городу! Демократия гибнет…». Признаться я не смог удержаться от искушения и не использовать такой благодатный момент. Со мной был мегафон, подаренный мне одним из лидеров невзоровского движения «Наши», и я, забравшись на фонарную тумбу, прогорланил на всю площадь: «Господа! Предлагаю всем сдаться! Наши танки уже на подходе к площади!».
Со стороны я наверное смотрелся как заправский путчист - в камуфляже, десантных офицерских ботинках, в руке мегафон с красной надписью «Наши». Поднявшаяся после этих слов паника не поддается описанию - вся демократическая толпа наперегонки рванула в ближайший переулок подгоняемая мегафонным ревом на всю площадь «покайтесь, вам скидка будет!».
Я корчился от смеха и, наверное, упал бы с тумбы, но тут к ней подскочил десяток активистов приснопамятного «Народного фронта» с явным намерением свергнуть меня с пьедестала. Забравшись повыше я устроился поудобнее и смачно комментировал в мегафон их попытки забраться на столб. Но то ли каши мало ели ребятки, то ли мои массивные ботинки расхолаживали их юный пыл, попрыгав у фонаря «защитники демократии» побежали за милицией.
Пришло трое сержантов из охраны Ленсовета и вступили в переговоры о моей сдаче в плен. Активисты настаивали на безусловной конфискации мегафона на «нужды демократической революции», я, в свою очередь, напирал на «священное право частной собственности». В конце концов мне надоело висеть на фонарном столбе и я выторговал условия почетной капитуляции: личную неприкосновенность и временную передачу мегафона в руки родной милиции, которая должна беречь меня и мегафон. После чего я сполз со столба и проследовал в здание Ленсовета, где меня торжественно ввели в комнату милиции, строго-настрого поручив охранникам глаз не спускать с «ГКЧПистского шпиона» и ни в коем случае не давать мне мегафон в руки, пока все не уляжется.
Пару часов мы с сержантами гоняли чаи и забивали козла, пока вся массовка не слиняла на Невский проспект организовывать «народный протест» и перекрывать движение. Пошел туда и я, напутствуемый отеческими наставлениями милиционеров не ввязываться в потасовки. Пришлось клятвенно заверить их в своем сугубо журналистском интересе к событиям и врожденном миролюбии.
На Невском народу собралось уже порядком - в основном любопытствующие и зеваки. Робкие попытки активистов «народного фронта» выйти на проезжую часть и блокировать движение после пары потасовок с водителями были оставлены как явно непосильные. Разросшаяся толпа переместилась к Казанскому собору со ступеней которого вплоть до самого вечера раздавались пламенные призывы и демократические заклинания. Ждали выступления Собчака, но он так и не приехал. Как стало известно уже потом, при первом же известии о якобы двигающейся к Питеру танковой колонне «первый демократический мэр Санкт Петербурга» благоразумно ушел в подполье на несколько дней, что, впрочем, не помешало ему впоследствии увенчать себя лаврами «борца с ГКЧП и организатора сопротивления»…
Честно говоря мне сразу после телевизионной трансляции выступления членов ГКЧП все стало ясно: дрожащие руки и бледный вид Янаева были красноречивее любых его слов. Бросался в глаза и явно опереточный характер этого «переворота», где массовки «демократов», их пафосные речи, игрушечные баррикады и колонны бронетехники без боекомплектов в центре Москвы сильно смахивали на нелепые декорации в постановке начинающего режиссера провинциального театрика. Весь этот спектакль служил только ширмой для передачи власти Ельцину и последующего распада СССР, что, естественно, решалось отнюдь не на улицах и площадях, а в тишине властных кабинетов.
Не было никакого переворота и не было никакой «демократический революции». Была большая телепостановка вполне в духе бессмертного фильма об американских пиарщиках «Плутовство, или хвост крутит собакой» (очень рекомендую посмотреть). А за кулисами произошла взаимно согласованная передача власти от одной части правящей элиты - другой части этой же элиты. Поэтому совершенно нелепыми выглядят сегодняшние попытки как КПРФ, так и «правых» придать событиям августа 91-го некий ореол «героизма» и приписать себе совершенно мифические заслуги.
Сегодня коммунисты не хотят вспоминать, что из 19 миллионной армии КПСС никто, ни один человек не вышел на улицы что бы защитить если не столь любимый ими советский строй, то хотя бы свои собственные райкомы и обкомы, которые громила в те дни ликующая толпа «демократов». Ни один из партийных лидеров не призвал коммунистов выйти на улицы и, честно говоря, дядюшке Зю лучше бы подыскать другой повод для пиара своей партии.
Не лучше обстоят дела и у «правых», генетически связанных с демократурой тех дней. Гордиться своим вкладом в разрушение «империи зла» сейчас им явно не с руки, ведь времена изменились и подобная фразеология канула в Лету вместе с «демократической» лихорадкой эпохи перелома. Нравится это им или не нравится, но подавляющее большинство наших сограждан считают распад СССР величайшей трагедией XX века и афишировать свое участие в этом, значит подписывать себе смертный приговор как политическому движению.
Впрочем, терять им особенно нечего, поскольку и СПС, и «Яблоко» давно уже оказались на обочине общественной жизни, и им впору подыскивать себе местечко на кладбище политических трупов поближе к Новодворской. Причем их с удовольствием отнесут туда свои же активисты «августовской революции», которые вместо ожидаемых победных демократических благ получили «дикую приватизацию» и все прелести дефолта.
Так что нечем гордиться и нечего праздновать: одни позорно сбежали с поля боя, другие приложили неимоверные усилия, чтобы разрушить собственную страну…
Николай Невский.
Читать эту статью на английском: August 19, 1991: A Memoir coup-journalist
