Лидер подмосковных "правых" продолжает судебную тяжбу по поводу результатов выборов в Московскую областную Думу. Борис Надеждин уверен, что не смог сформировать фракцию в региональном парламенте исключительно из-за фальсификации избирательными комиссиями волеизъявления граждан.
В настоящее время в судах нескольких подмосковных городов идут слушания по отмене результатов выборов. "Правые" действуют активно, и в их выяснении отношений с Мособлизбиркомом уже есть первая жертва. В результате инсульта 26 июля скончался председатель Химкинской территориальной избирательной комиссии Александр Моторин.
В связи с этим печальным событием корреспондент "Yoki.ru" созвонился с Борисом Надеждиным.
- Как у вас обстоят судебные дела?
- Мы судимся в ряде мест, мучаем всяких председателей комиссий.
- А что там в Химках?
- Там суд идет. Правда, у нас случилось несчастье – умер человек, которого, собственно, на суд хотели утащить.
- То есть получается, вы его довели до смерти?
- Нет, мне не хотелось бы так обозначать.
- Но всё-таки вы не исключаете такую причину?
- Я не хочу делать на этом какое-то шоу. Действительно, человек, которого мы обвиняли в фальсификациях, умер. Ну, бывает. Мне хочется верить, что это не связанные события. Он мне нужен был живым. Мне уж точно хотелось бы, чтобы он сидел на скамье подсудимых. Но о мертвых – или хорошо, или ничего. Я выражаю соболезнования в связи с этим событием.
- Но все же получается, что вы человека довели до смерти…
- Эта ситуация мне глубоко неприятна, потому что это не только его касается. Нами десятки председателей комиссии публично обвиняются в фальсификациях. Возбуждаются уголовные дела и все такое. Но меньше всего мне хочется, чтобы они из-за этого имели проблемы со здоровьем или жизнью.
- Чувство вины перед Александром Моториным у вас есть?
- У меня нет чувства вины, у меня есть чувство досады в каком-то смысле. И опять же, я никакой радости по этому поводу не испытываю абсолютно.
- С каким количеством избирательных комиссий вы сейчас судитесь?
- Речь идет о десятках избирательных комиссий, но пока там все живы. Тьфу-тьфу! Мы не связываем эти факторы. Многие из тех, с кем мы судимся, вполне живы и здоровы.
- Что значит "вполне"?
- У нас нет сведений, что у них там какие-то проблемы начались со здоровьем. Но мы вовсе не хотим, чтобы они заболели или умерли. Этого у нас нет – мы не кровожадные. Хочется, чтобы они отвечали по закону – и всё.
- Почему вы судитесь только с одиннадцатью избирательными комиссиями? Ведь вы же раньше говорили, что речь идет практически о всей Московской области?
- На сегодняшний день в производстве по линии прокуратуры и суда находится одиннадцать дел – касательно одиннадцати участковых комиссий. Но в итоге мы собираемся судиться с 67 комиссиями.
- Почему же пока только одиннадцать?
- Дело в том, что мы отрабатываем разные технологии, разные процедуры. Там есть разные основания – масса вариантов. Один в Химках, другой в Железнодорожном, третий в Химках и так далее. Когда мы их отработаем, то пойдем дальше – поскольку сроков давности особых нет.
- В Химках какая была стратегия?
- Жесткая.
- Самая жесткая из всех остальных?
- Я думаю, в Железнодорожном всё-таки жестче. В Химках мы ограничились СМИ. А в Железнодорожном еще раздали 15 тысяч листовок, в которых указали фамилии тех людей, которые это сделали.
- О чем были листовки, и почему именно 15 тысяч?
- Все жители города получили список тех людей, которые это сделали. Теперь у нас есть десятки желающих с этими людьми разбираться.
- А сколько всего в Железнодорожном жителей?
- Около ста тысяч.
- Так почему тогда только 15 тысяч листовок?
- Дело в том, что в Железнодорожном фальсификации были не на всех избирательных участках. Там есть три участка, где просто клиническая картина. На этих участках нам вообще нули написали. Можете себе такое представить? В крупном городе! Просто фантастика!
Вот поэтому мы и забросали листовками окрестности этих участков. Соответственно, у нас возникли десятки людей, желающих (в зависимости от их культуры) либо в суде показания давать, либо набить морду тем, кто это сделал. Поэтому это серьезная история. Для первого раза сейчас мы бьем именно по этим трем участкам.
Для сравнения: в Химках масштаб был примерно тот же, фальсификации были на 10 участках из 70-и. Но в Химках у нас тактика была умеренная, мы применяли более мягкую технологию – там мы чисто через СМИ делали. В Железнодорожном жестче действовали. Но там, слава богу, все ещё на месте, и готовы предстать перед судом.
- Когда состоится суд?
- Он идет там. В Химках следующее заседание должно быть 6 августа, а в "Железке" – 8 августа.
- Какая тактика у вас будет в других местах? "Химкинская" или "железнодорожная"?
- Тактику в других местах я не хочу называть. Потому что мы еще тренируемся еще в одном месте, а потом мы пойдем просто наш опыт тиражировать. Опыт в Химках я не считаю положительным. Но я еще раз подчеркиваю, что я не связываю нашу работу и смерть председателя территориальной комиссии. Мне бы хотелось верить, что эти события не связаны.
- Астрологи считают, что конец августа будет временем различных катаклизмов. К вашим делам это, думаете, относится?
- Что ж вы меня все пугать-то хотите? Я человек не суеверный. Могу сказать, что я делаю свою работу. В полном соответствии с российскими законами. Если в результате этой работы кто-то испытывает дискомфорт и напряжение или оценивает последствия моей работы как большую аварию или (не приведи Господи!) катастрофу, то это их трудности.
- Если бы Александр Моторин остался жив, что бы ему грозило? Какое наказание вы бы считали для него необходимым?
- Мы требовали возбуждения уголовного дела. На сегодняшний день его подчиненные, то есть председатели комиссий, заплатили штрафы по 2-3 тыс. рублей. А сам Моторин все-таки большой начальник был. Поэтому его бы ожидал срок лишения свободы до четырех лет или штраф. Практика идет, что штраф. Но нам бы все-таки хотелось, чтобы крупные начальники, которые это делали, получили, скажем, хотя бы год условно. И, само собой, были отстранены от должности.
Если бы не эта масштабная фальсификация, то у нас была бы фракция в областном парламенте. А так ее нет. Я считаю, что такие люди должны сидеть в тюрьме. Или, по крайней мере, на время следствия посидеть полгодика в СИЗО. В следующий раз умнее будут. Точка. Штрафы, конечно, тоже неприятно платить.
Читать эту статью на английском: Boris Nadezhdin: "Many of those with whom we sudimsya, it is alive and well"
