Одержимость похудением передается от матери

Девочки наследуют от своих матерей не только манеру одеваться, но и пищевые пристрастия. Поэтому нет ничего удивительного в том, что дети постоянно худеющих мамаш также одержимы этой идеей. Самой Оливии идею "правильного питания" подкинула ее мать Леони, мучая ее диетами все детство. Сама Оливия, родив двоих детей, решила не контролировать их меню.

"Моя мама являла собой полную противоположностью традиционному образу еврейской мамочки, которая только и думают о том, как бы посытнее накормить свое чадо. Каждый раз во время обеда она спрашивала меня: "Ты не хочешь картошку, не так ли?", делая основной упор на слова "не хочешь". Она тщательно подсчитывала количество съеденного мной и чуть что, била в набат по поводу лишнего килограмма.

Так я и росла. Если я поправлялась, то становилась для своей матери огорчением, если худела — заслуживала ее одобрение.

На свою первую диету я села в восемь или девять лет. Точнее, меня на нее посадила мама. Я весила, может быть, на два-три килограмма больше, чем она считала нужным, поэтому из моего рациона сразу исчезли хлеб и картошка, а еда стала подаваться заметно урезанными порциями.

С тех пор-то я и начала крайне трепетно относиться к тому, что и сколько я ем. Я перепробовала абсолютно все диеты, известные человечеству. Однако сколько бы я ни ограничивала себя в еде, я все равно чувствовала себя толстухой.

Маме повезло, считала я — у нее было телосложение балерины, и она до конца своей жизни уделяла своей фигуре самое пристальное внимание. Она могла весь день голодать, а потом набрасываться на ужин как оголодавший волк. Малейшую жировую складку она считала самым настоящим проявлением уродства и постоянно хватала меня за живот со словами "Смотри, какая мерзость".

При росте в 160 см она весила 54 кг и носила 42-й размер одежды. Даже когда она "страшно поправлялась", в ней все равно было не больше 57 килограммов.

Я тоже никогда не завтракали и не обедала. Все, что я съедала за день — это яблоко и стаканчик творога, перемешанного с вареным яйцом. Поход в магазин за джинсами походил на какой-то ритуал: я ложилась на пол (так живот меньше выпирает), а продавец с трудом застегивал на мне молнию — только такие брюки я имела право носить.

Первой реакцией Леони на мои слова о том, что я жду ребенка, было: "Аккуратнее, ты можешь располнеть". Черт, всю беременность я, 30-летняя женщина, думала не о том, что скоро стану мамой, а о том, что я неумолимо поправляюсь. Вторая беременность прошла точно так же.

Правда, когда мои дети подросли, я не стала контролировать их питание. Едят, не едят — меня все устраивало. Я знала, что если они проголодаются, то не станут страдать, а откроют холодильник и сами возьмут то, что им нужно. Готовя здоровую и полезную пищу, я не насиловала их и не заставляла съедать все до последней крошки — скорее, это делал мой муж. С другой стороны, я никогда не клала им на тарелки по две ложечки каши, как это делала моя мать.

Мой сын, 21-летнй Оскар, в подростковом возрасте был несколько пухловат. Зато сейчас он настоящий атлет — поджарый, ни грамма жира. К этому он пришел сам — в школе его задразнили "толстяком" и "батоном". Вот тогда я похвалила его, сказав, что он вырос просто красавцем.

А вот моя дочь, 16-летняя Франческа, похоже, унаследовала мое нездоровое отношение к еде. Всю свою жизнь она наблюдает за тем, как я то теряю вес, то снова набираю его. Ребенком она была худенькой, но сейчас ее формы стали более округлыми. Она ни в коем случае не толстая — 57 кг при ее 160 см я считаю вполне нормальным весом — однако она изводит себя мыслями о том, что ей необходимо похудеть.

Признаюсь, когда я вижу, как она объедается шоколадом, я невольно прикусываю себе язык, но молчу, параллельно вспоминая нравоучения своей матери. Вместо этого я говорю ей, какая она у меня красавица, чтобы повысить ее самооценку.

Я боюсь, что если стану применять те же приемы, которыми когда-то оперировала моя мать, я разовью в своей девочке комплексы, и во что это позже может вылиться — одному богу известно.

До 13 лет Франческу совершенно не интересовали диеты и подобные глупости. Однако, взрослея, она начала примерять на себя мою модель "взаимоотношений" с едой, и мне это не нравится. Кстати, я заметила, что и у единомышленниц Франчески, ее ровесниц, матери так же, как я, излишне обеспокоены собственным весом.

Кому-то мои переживания покажутся смешными — при росте в 165 см я ношу одежду 44 размера, однако все время думаю о том, что мне надо скинуть 4-5 килограммов. Мой папа, например, не разрешает мне делать заказ в ресторане, зная мою привычку заказывать гору блюд, а потом ничего из этого не есть".

А вот что думает сама Франческа: "Было бы глупо обвинять маму в том, что сейчас я так строго слежу за своим весом. С другой стороны, именно глядя на нее, я начала беспокоиться — а не надо ли мне тоже похудеть?

Как бы она ни старалась скрыть это, но я все равно вижу ее обеспокоенные взгляды каждый раз, когда я хватаю что-то со стола, чтобы заморить червячка. На моих глазах она сама то сидела на одной капусте, то пила какие-то отвары, поэтому для меня такое отношение к еде стало чем-то нормальным.

Тем не менее, я никогда не входила в число девиц, постоянно озабоченных собственным весом. Так что я смело могу говорить "Мне наплевать, что люди обо мне подумают" или "Хорошо, что я не плоская, как доска". Хотя я часто корю себя за то, что съела лишнее, я все-таки знаю, что выгляжу хорошо. Что, впрочем, не мешает мне время от времени страдать от комплексов, как и любой другой девушке".