Эрнест Хемингуэй был одним из самых издаваемых зарубежных писателей в нашей стране в эпоху "железного занавеса". У многих представителей интеллигенции на стене даже висели его портреты. Но можно ли было считать этого великого американского литератора образцом для подражания? Ведь многие истории о нем — не более чем байки, придуманные им самим.
Конец "Папы"
Рано утром 2 июля 1961 года Хемингуэй выстрелил из дробовика себе в рот. Это стало настоящим ударом для его почитателей по всему земному шару. Почему же он совершил этот роковой поступок?
Незадолго до трагедии писатель обратился к одному из ближайших друзей со странным, на первый взгляд, вопросом: "Что бывает с человеком, когда он вдруг осознает, что уже не напишет тех книг, которые поклялся написать?"
Как известно, в ту пору Эрнест Хемингуэй трудился над томом воспоминаний о Париже — городе, приютившем его, когда он только вступал на писательскую стезю и не имел ни гроша за душой. "Я никак не могу завершить эту чертову писанину, — жаловался Хемингуэй другу. — Я знаю, что книга прекрасна, знаю, какой она должна быть, но не умею положить ее на бумагу".
Заряженное ружье
Не секрет и то, что попытки суицида были неоднократными. Дважды писателя видели заряжающим ружье, к ложу которого была прикреплена предсмертная записка, адресованная Мери, его четвертой жене. Когда Хемингуэй летел в клинику Майо в Миннесоте, чтобы пройти курс шоковой терапии и избавиться от мучившей его депрессии, он попытался открыть люк салона и выброситься из самолета. В тот же день, во время дозаправки на земле, писателя пришлось силой оттаскивать прочь от вращающегося пропеллера…
Увы, все попытки удержать Папу (как его часто называли) от покушений на собственную жизнь, в конце концов, оказались тщетными. Вернувшись после лечения в свой дом в горах Кетчум, штат Айдахо, Хемингуэй провел там всего одну ночь. А наутро грянул роковой залп…
Герой или выдумщик?
"Папа" всеми силами старался поддерживать для окружающих образ "человека действия", ни в чем не уступавшего своим литературным героям. Воистину, литература не знает второго такого выдумщика… А между тем, вдохновение покидало его, что неудивительно, ведь писатель все чаще прикладывался к алкоголю…
После войны Хемингуэю лишь однажды удалось создать шедевр — это был рассказ "Старик и море", написанный в 1952 году. Да и то это произошло лишь благодаря честолюбивому стремлению во что бы то ни стало получить Нобелевскую премию, которая двумя годами ранее, к неописуемой ярости Эрнеста, досталась его соотечественнику Уильяму Фолкнеру…
Американский издатель Альфред Хотчнер почти 15 лет записывал едва ли не все, что изрекал его кумир и друг… Например, сказки о том, как Хемингуэй вылавливал из прибрежных вод Кубы гитлеровские подлодки или одерживал победы над грозными хищниками… И о том, как писатель при помощи свернутой в трубочку газеты усмирил тигра и спас перепуганного дрессировщика…
И о здоровенном черном медведе, мешавшем уличному движению до тех пор, пока Хемингуэй не вынудил его с позором убраться восвояси, обратив в постыдное бегство… И еще более захватывающее повествование о дрессированном льве, которого великий романист схватил за гриву и выдворил из парижского бара за то, что громадный хищный зверь мочился на пол…
Эти истории о Хемингуэе быстро разошлись по свету, но теперь даже самые рьяные поклонники писателя сомневаются в их подлинности, и уже мало кто верит, например, в то, что нобелевский лауреат предавался любовным утехам с подружкой гангстера "Алмазные Ноги" на подмостках нью-йоркского ночного клуба, или в то, как ловко он соблазнил невесту африканского вождя, когда вместе с женой Мери ездил на сафари, равно как и в то, что он провел ночь с Матой Хари и нашел ее "несколько тяжеловатой в бедрах"…
Последнее — сущая чепуха, ведь, когда молодой Хемингуэй впервые прибыл в Европу, эта куртизанка-шпионка уже больше года лежала в сырой земле…
Итак, Хемингуэй врал, причем врал напропалую, не заботясь о последствиях… Зачем? Однажды в приливе откровенности он произнес: "Большая ложь куда правдоподобнее любой истины, и те, кто пишет книги, вполне могут стать весьма удачливыми вралями". Что ж, это ему удалось…
И все же, если романы Эрнеста Хемингуэя, как и его жизнь, порой грешили дутой героикой, то в рассказах он действительно достиг вершин искусства беллетристики и встал на одну ступень с признанными корифеями этой литературной формы — Ги де Мопассаном и Скоттом Фитцджеральдом.
Когда-то он написал такие слова: "Я хотел бы запомниться людям как писатель, а не как человек, побывавший на войне, не как охотник, пьянчуга и кабацкий дебошир".
Вероятно, этот незаурядный человек все же понимал, что разбазарил и силы, и изрядную часть своего великого дарования попусту. Как знать, быть может, осознание этой горькой правды и заставило его спустить курок?
